Футбол как новая религия. Чемпионат мира закончился, что дальше?

2019-й в России – это первый год после футбола. Начало новой эры, поделенной для отечественных почитателей игры (я пишу это слово со строчной лишь затем, чтобы сразу избежать ненужного пафоса и настроиться на строгий аналитический лад) на «до» и «после». До и после футбольного фестиваля 2018-ого.

Футбольное безумие прошедшего лета не оставило равнодушным у нас в стране, кажется, никого. Даже самые равнодушные скептики и наиболее закоренелые снобы прониклись общим духом. Один мой приятель, не отличающий пенальти от корнера, и тот философично изрек, сидя за бокалом пива в пельменной на Главном проспекте (который отчего-то именно в эти дни совершенно не хотелось называть именем Ленина): «Нет, все же в этом футболе что-то есть». Связано это было, правда, с тем, что, благодаря его экскурсоводческой специальности, у него сильно прибавилось платежеспособных клиентов.

Я, кстати, никогда полностью не доверял двум категориям мужчин (о женщинах умолкаю, ибо женский футбол есть одна из разновидностей сексуальных извращений) – абсолютно, дистиллировано не интересующихся футболом и совершенно, в том же дистиллированном режиме, не употребляющих алкоголь. Вполне естественно, что эти две категории, как правило, совпадают.

Так в чем причина бешеной популярности этого действа, в котором двадцать два, как говорится, дюжих бугая гоняют по зеленому прямоугольнику немаленьких размеров один круглый мячик?

В детстве и в, так сказать, отрочестве меня совершенно не занимал подобный вопрос. Помню только изнуряющее ожидание очередной телевизионной трансляции (а футбол тогда по телевизору шел от силы раз в неделю) и ощущение чуда и волшебства, не покидавшее меня даже при просмотре встречи между свердловским «Уралмашем» и горьковским «Локомотивом» во второй союзной лиге. Телевизор хотя и носил нерусское имя «Tauras», поскольку был произведен в Литовской ССР, все равно выдавал лишь черно-белое изображение. (Когда я в десять лет впервые попал на стадион меня поразил изумрудно-зеленый цвет травяного газона. Он прямо-таки резал глаза!) Теперь и телевизор у меня цветной, и одних футбольных каналов он принимает целых три штуки – смотри, одним словом, ‒ а вот не хочу!

Конечно, не то, чтобы совсем не хочу, но того детского ощущения волшебства и восторга, как не бывало. Равнодушия нет, но нет и прежнего упоения игрой, нет прежнего полета. И не потому, что футболисты играть стали хуже (вспоминается документалка Алексея Габриловича «Футбол нашего детства» с этим старперовским брюзжанием: «Ах, Федотов, ах, Бобров, ах, Бесков! А теперь…»). Ну да, теперь другое. И не футболисты стали играть хуже, они стали лучше играть. Посмотрите старые кадры – да на таких скоростях даже гроб не выносят! Нет, это мы потеряли свежесть восприятия и остроту эмоций.

Впрочем, это нормально, это в порядке вещей, это значит, что приходит время спокойного анализа. Мы же хотим понять, почему сотни миллионов человеческих существ по всему миру сходят с ума от этой фанаберии с мячиком?!

Давно, в начале этого века, кажется к мундиалю 2002 года, один умник опубликовал статью под названием «Футбол как новая мировая религия». Дескать, в пострелигиозную эру, когда все старые религии дышат, не побоимся этого слова, на ладан, а человечество, однако, все же нуждается в неком объединяющем начале, футбол занял эту освобождающуюся нишу. И все признаки новой религии налицо. Во-первых, миллионы адептов по всему земному шару, проявляющие истовый энтузиазм и, более того, фанатизм. А что за религия без фанатизма? – так, оторви и выбрось. Во-вторых, монументальные храмы-стадионы в каждом большом и не очень городе, которые вмещают десятки тысяч человеко-мест. И эти храмы новой религии намного перекрывают по вместимости размеры старых храмов. Взять хотя бы ХХС в Москве – крупнейший православный собор Европы, в котором одновременно могут присутствовать десять тысяч верующих. Но ведь это всего-навсего аудитория какой-нибудь СКБ-банк-Арены, прости Господи! В-третьих, обряды и ритуалы тоже наличествуют. Совместные песнопения, шествия, магические кричалки – «Мы ‒ “Урал”, а вы – говно!». Наконец, в-четвертых, наличие многочисленных сектантских групп, верующих, что лишь они попадут в Царствие Футбольное – «Боже, “Спартак” храни!».

Теория эта могла бы пролиться бальзамом на душу всякому пристрастному футбольному болельщику, если бы не одно важнейшее упущение. Ведь религиозная вера – это всегда вера в сверхъестественное, это всегда – алкание потустороннего. Религия зрит духовными очами и обнаруживает невидимое для хрусталика. Футбол весь посюсторонен, ибо пришел не из межзвездных пространств, но произрос из самых корней травы, меж которыми проложена дренажная система, обеспечивающая подогрев поля. Футбол – от мира сего, и уже потому он – не религия. И если бы апостол Петр был не Вратарем, а голкипером, он бы не пропустил в Рай ни одного раскаявшегося грешника.

Другая теория, объясняющая невиданную популярность футбола – психоаналитическая. Она исходит из чистого беспримесного фрейдизма, который, как известно, все на свете объясняет действием великого и ужасного либидо. А в этой градации материально-телесный низ далеко превосходит духовно-бестелесный верх. Одним словом, здесь уже не нога, но рука продолжает начатое головой, как говорил покойный поэт Бродский, и то только в том случае, если это – мастурбация. Очевидно, что при этой трактовке футбольные ворота размером 7,32 на 2,44 метра представляют собой гигантскую вульву, а футбольный мяч есть не что иное, как пятнистый сперматозоид, рвущийся туда проникнуть. Нога футболиста – никакая не нога, а сами понимаете что. А мы, наблюдающие означенную физиологию, ‒ только вуайеристы, которые и сами бы хотели, да не можем. Разве что во дворе, для самоудовлетворения.

Ясное дело, что всерьез воспринимать эту псевдонаучную чепуховину решительно невозможно. Не все на свете ложится под Фрейда, как сказал один преподаватель философии в пору моего студенчества.

Наконец, помимо обрисованной мной выше умствующей белиберды, есть еще одно объяснение, которое по-житейски лучше прочих растолковывает феномен футбола. Собственно, это и растолковыванием назвать нельзя. Суть объяснения элементарна – футбол популярен, потому что прост. Прост, как правда.

Действительно, если для занятия другими видами спорта необходим соответствующий, иногда довольно сложный, инвентарь или определенные климатические условия, то для футбола ничего этого не надо. В него можно играть летом и зимой – футбол в валенках на плохо расчищенном снежном поле, была такая забава во времена моего детства. Можно играть в грязи, чуть ли не на болоте. Или на пляже, где начинали почти все бразильские звезды прошлого: песок ‒ покрытие, подходящее для футбола не намного лучше болота. Для игры подойдет любой мяч – совсем не обязательно кожаный, можно из кожезаменителя, можно резиновый; наши дедушки обычно устраивали футбольные баталии, используя мяч, сварганенный из тряпок. Собственно говоря, и мяч не обязателен. Достаточно консервной банки с четырьмя кирпичами, изображающими штанги ворот.

Все это звучит убедительно и исполнено здравого смысла, то есть убедительно вдвойне. Но все же что-то смущает меня. Мы ведь говорим о популярности футбола как массового зрелища, прежде всего. А когда у тебя уже появилось пузо, и есть мягкий диван, смотреть, развалившись на нем, скажем, керлинг или скачки в Эпсоме так же просто, как решающую битву на первенство штата Сан-Паулу. Но что-то я видел ни одного человека, «поехавшего» на керлинге, а завсегдатаи ипподромов вымирают как вид. Человеческий азарт, конечно, неистребим, но даже ставки теперь делают в Интернете, чтобы затем истово болеть за ничью в матче «Шинника» с «Нефтехимиком», даже если поставивший доллар-другой проживает далеко от Ярославля или Нижнекамска.

Какой-то есть подвох в этой простоте, что-то из известной серии «простота хуже воровства».

Так в чем же дело? Я бы вернулся к истокам, к тайне антропогенеза, к временам, когда человекоподобная обезьяна встала на ноги (поднялась, так сказать, с колен, сиречь с четверенек) и взяла в руки палку-копалку и каменное рубило. Взяла в руки… Что такое рука, нам мигом объяснит любая энциклопедия. Да и мы сами не дураки – понимаем, что это – далее по тексту – верхняя конечность человека, орган опорно-двигательного аппарата, одна из главнейших частей тела. С помощью рук человек может выполнять огромное количество действий, основным из которых является возможность захватывать предметы. Моторика руки абсолютно уникальна. Каждый из ее пяти пальцев обладает возможностью двигаться автономно. Мы сжимаем пальцы в кулак, или складываем в щепоть для крестного знамения, или раскрываем ладони, чтобы продемонстрировать свои чистые руки. Рукой можно приласкать ребенка, взять кинжал, чтобы прирезать тирана, сработать руками стул или ботинки, дать пощечину или потрепать по щеке. Одним словом, наши руки сделали нас людьми.

И что же мы видим в случае футбола? И чем футбол отличается от любой другой относительно популярной спортивной игры? Ответ на поверхности – там нет рук. Гандболисты (ручемячники), волейболисты, баскетболисты оперируют руками, хоккеисты – при помощи палки с загнутым концом – тоже. И только в футболе руки должны быть виртуально отняты. Их как бы нет, и только при выполнении штрафного удара футболисты, стоящие в «стенке», прикрывают ими свои причинные места – привет старику Фрейду!

Конечно, есть исключение – голкипер. Но голкипер своей исключительностью только подтверждает общее правило, только закрепляет первобытное футбольное табу – запрет на использование в игре рук. Он как вождь или жрец в папуасском племени. То, что можно только ему, нельзя никому иному. Но ведь прекрасно известно, что стражи ворот – люди особенные, и составляют они особую «брахманскую» касту. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. И простым полевым смертным ничего подобного не позволено. Взять мяч в руки ‒ все равно, что сунуть их в огонь.

В этом запрете на использование в деле наиболее совершенно устроенного человеческого инструмента есть нечто абсурдное. Нечто выбивающееся из основ элементарной логики. Нечто по своим истокам сакральное. Ведь всякая сакральная вещь по определению выпячивается за рамки всегда ограниченного здравого смысла. Поэтому «здравомыслящее» объяснение популярности футбола его общедоступностью необходимо, но недостаточно. В футболе всегда есть место волшебству и чуду. Нет, футбол, конечно, не религия. Он, скорее, магия. Не зря блестящих бразильцев 50 – 60-х годов прошлого века именовали кудесниками футбола. Кудесники – то есть маги, колдуны, волшебники. Люди, которые при помощи прежде всего ног (то есть конечностей, предназначенных вообще-то для простого перемещения в пространстве), умудряются проделывать разные странные штуки, приводящие в восторг многомиллионную мировую аудиторию.

Так что футбол, по существу, ‒ игра абсурдная, невероятная, нелепая. Трудно отделаться еще от одного сравнения, которое, может даже кому-то показаться кощунственным. Оговорюсь, что это сходство носит внешний, поверхностный, так сказать, характер. Как когда-то две тысячи лет назад абсурдная и нелепая идея – христианство – завоевала мир, и стала величайшей человеческой идеей в истории, так в наше время футбол стал величайшей в истории игрой, далеко превзошедшей границы придуманного англичанами – первой нацией Нового времени – мускульного развлечения, именуемого английским словом «спорт».

Человек вообще – создание непостижимое, дитя абсурда, то есть чего-то алогичного, противоречащего законному порядку вещей. По железному закону необходимости никакого человека не должно было состояться. Это существо, лишенное теплой шерсти, острых когтей и зубов, непременно должно было вымереть в ходе естественного отбора, как холоднокровные ящеры. Вместо этого человек вопреки природному порядку подмял эту самую природу под себя. Он обрел нечто, называемое «разумом» не в результате правильного хода вещей, а благодаря никак не объяснимому чуду. Поскольку человек есть продукт вмешательства в логический порядок мироздания алогичных таинственных сил (ведь тайна – это то, что невозможно объяснить, пользуясь простыми рассудочными средствами) его, человека, при всем его рацио, упорно влечет к себе странное, необъяснимое, загадочное, абсурдное, наконец.

Таков футбол. При всей своей кажущейся простоте и очевидной общедоступности – самая немыслимая и непостижимая игра на свете.

Вспоминается мезоамериканская игра в мяч – тлачтли – в которую играли, нанося удары по тяжелому каучуковому мячу только бедрами. Какими чудовищными, надо думать, чреслами обладали эти майя и тольтеки! По окончании сего сакрального упражнения проигравшую команду по доброй доколумбовой традиции приносили в жертву богам. Легко понять, отчего нынешние латиноамериканцы настолько способны к футболу! Ведь их предкам, чтобы выжить, необходимо было обязательно победить в состязании. Но главное – бедра! Насколько было, вероятно, неудобно оперировать этой, в данном случае, совсем неожиданной частью тела. Неудобно и алогично. Кстати, источники сообщают, что если мяч случайно попадал в живот или «в рот» (именно так) игроку, это могло привести к смерти вне зависимости от поражения или победы.

Хорошо все-таки, что нравы смягчились, и за поражения на полях для игры в мяч больше не убивают. Журналисты, конечно, периодически пытаются прикончить проигравших словом, но в нашем мире, в котором стало слишком много слов, и поэтому они, как правило, весят немного, сделать это тоже становится все сложней. В России, где футбол никогда не был возведен в ранг общенационального культа, все в этом отношении еще спокойнее. Проклятие нашей страны – климат; в том, что касается футбола, это утверждение работает не хуже, чем в смысле внешней угрюмости наших граждан.

В России футбольный пик пришелся на прошлый год. Интерес к игре у нас дома теперь неизбежно упадет. Но в целом перспективы у игры неплохие, если только ее, как и все в этом мире, окончательно не пожрет коммерция.

Вообще любопытно было бы представить себе мир, в котором нет футбола.

Любопытно, да, но приходится себя тут же одернуть – интерес этот праздный, ибо я, надеюсь, не доживу до осуществления подобной антиутопии.

После футбола – значит, в ожидании следующего.